Татьяна и Галина Тарасовы: «Мы с детства чувствовали, что папа делает великое дело»
Завтра, 10 декабря, ровно 90 лет со дня рождения исполнилось бы великому хоккейному тренеру, наставнику сборной СССР 60-70-х годов Анатолию Тарасову (на фото из архива семьи Тарасовых). Об Анатолии Тарасове шеф-редактору Агентства спортивной информации «Весь спорт» Евгению Слюсаренко рассказали его дочери – Татьяна и Галина Тарасовы.
Татьяна и Галина Тарасовы: Наш отец, Тарасов Анатолий Владимирович, великий хоккейный тренер. Мы, две его дочери, тоже педагоги. Галина больше тридцати лет проработала в средней школе учителем русского языка и литературы. Татьяна – заслуженный тренер СССР и России по фигурному катанию, подготовила 12 олимпийских чемпионов. Но, конечно, нас даже близко невозможно сравнить с отцом по масштабу личности, по степени влияния на людей, на мировые события. Знаете, какая для Тани самая высшая похвала за всю жизнь – выше всех орденов и медалей? После очередной победы ее учеников на Олимпийских играх, папа сказал: «Здравствуй, коллега!»
Наша мама, Нина Григорьевна – самый преданный биограф отца. Ведет тетрадки, знает мельчайшие детали его карьеры. На первой странице одной из таких тетрадей можно прочесть: «Тарасов Анатолий Владимирович (1918-1995). Под его руководством в 1950-70-е годы хоккейный клуб ЦСКА 18 раз становился чемпионом СССР, сборная команда Советского Союза трижды выигрывала Олимпийские игры (1964, 1968, 1972), девять раз - чемпионат мира, 11 раз - чемпионат Европы. Подготовил 46 чемпионов мира и Европы, 34 олимпийских чемпиона, 40 заслуженных мастеров спорта. В 1974 году первым из иностранцев включен в Зал хоккейной славы в канадском Торонто».
Это все – о нашем папе.
***
Татьяна Тарасова: Воспитывали нас с сестрой в большой строгости. Мама никогда не пугала папой, но мы знали, что папу расстраивать нельзя. Когда он был дома, все ходили на цыпочках. Ему не полагалось мешать. Это никогда вслух не произносилось, но мы с детства чувствовали, что он делает великое дело. Я помню, как смотрела с Галей по черно-белому телевизору игры сборной СССР, а рядом молилась бабушка…
Мы с малых лет понимали, что отец работает ради миллионов людей. Ради них он не спит и не ест, встает в четыре утра, ложится строго в половине десятого вечера, каждый день пишет статьи, придумывает новые методики и упражнения… И так 365 дней в году на протяжении десятилетий – в хорошую погоду, в плохую, когда только прилетел из очередной поездки, когда устал, когда нет настроения. Работать – это был закон его жизни.
Отец считал, что дети должны все делать сами, никого из нас не «устраивал», не помогал. И выбор профессии и моя сестра, и я сделали правильно. Мама тоже всегда работала, мы все были очень самостоятельные. Я в шесть лет ездила одна на тренировки. Меня не провожали и не встречали, и это считалось естественным.
Галина Тарасова: Не то чтобы папа на нас совсем никак не пытался влиять. Он не устранялся от воспитания, просто воспитывал по-своему. Например, он хотел и меня приобщить к спорту, но больших способностей не увидел, поэтому не настаивал. Однако в Тане талант рассмотрел сразу и, когда был дома, очень требовательно следил с балкона за тем, как она делает зарядку, как бегает по двору, не срезает ли углы. И все это ранним утром, до школы, осенью, зимой, весной… Зато мне никто не мешал лежать на диване и запоем читать книги.
Отец уважал наш выбор. Когда я сказала, что выхожу замуж, единственное, о чем он спросил: «Что нужно в приданое?» Никаких вопросов или попыток отговорить. Раз дочь решила, значит, так тому и быть.
Однажды я, проработав примерно 15 лет в одной школе, собралась перейти в другую. К нам пришла директриса со сталинскими замашками, работать с ней не было никакой возможности. Я рассказала об этом папе. Он спросил: «Тебя дети и родители любят?» – «Любят». – «У тебя есть друзья – учителя. Тебе нужна любовь директрисы? Ты бы поменяла одно на другое?». И дал совет: не нужно никуда уходить, ты на своем месте. Я осталась и еще сделала два выпуска. Прекрасные дети, хорошие родители. Спасибо папе.
***
Татьяна Тарасова: Летом, в хоккейное межсезонье, мы по традиции ездили к морю. Первый раз купили машину, решили отправиться в отпуск на ней – и по дороге разбились. Мне ручкой двери пробило голову, пошла кровь, я вся ни жива, ни мертва… Больница далеко, голову кое-как забинтовали, машину отремонтировали и поехали дальше. С тех пор у меня на всю жизнь головные боли. Тогда я в первый раз увидела, как отец плачет.
Родители очень хорошо плавали, но отец боялся высоты и не нырял. Наверное, это была единственная его слабость. Меня плавать он научил по своей, тарасовской методике. В Гурзуфе взял – и бросил с лодки в открытое море. И я поплыла, потому что должна была. Меня с детства воспитывали, как мальчика. Отец ждал будущего хоккеиста, но родилась я. Поэтому играла во все, что можно – в футбол, хоккей, имела разряд по прыжкам в воду.
Галина Тарасова: Да, отец всегда хотел сына, чтобы сделать из него хоккеиста. И только на старости лет сказал маме: девки-то у нас, все-таки, хорошие получились. Отец в принципе никого никогда не хвалил. Он считал, что хорошо выполнять работу – долг каждого человека. За что же тут хвалить?
Татьяна Тарасова: Зато если ты работу выполнил плохо – тут наказание следовало незамедлительно. Помню, один раз мама, папа и Галя поехали в Ленинград, а меня оставили – из-за того, что я плохо убрала дома.
Галина Тарасова: До сих пор не могу себе простить, что не отказалась ехать без младшей сестры.
Татьяна Тарасова: У нас было трудовое воспитание, мы всегда мыли полы, вытирали пыль, натирали паркет, стирали. Бабушка говорила родителям: вы бы уж полегче с девчонками-то. Обе бабушки нас всегда защищали. Папа, если кого-то и побаивался в этой жизни, то только свою маму.
Галина Тарасова: Папина мама, Екатерина Харитоновна, была великолепной швеей-мотористкой. Девушкой шила наряды для знаменитой актрисы Веры Холодной. Бабушка, можно сказать, обшивала всю семью. Нас с Таней одевала, как кукол. У отца был младший брат Юра, с ним мать была помягче, а с папой, как со старшим, наоборот, построже. Отец очень рано взял на себя ответственность за семью.
Галина Тарасова: Я до сих пор поражаюсь, как папа, в свои 20 лет, выбрал маму и попал в самую точку. Наша мама – удивительный человек, очень верный, верный не только самому папе, но и его делу. В доме все было подчинено папиному хоккею, у родителей было удивительное согласие друг с другом. Мы всегда чувствовали, что они любили друг друга, радуются каждой встрече. Папа при маме даже пытался петь, хотя ему, как говорится, медведь на ухо наступил. Когда собирались гости, папа всегда приглашал маму танцевать. Самое смешное, что мама очень хорошо танцевала, а он, хоккеист, наступал ей на ноги.
Татьяна Тарасова: В нашей семье есть святой день – 1 августа, когда поженились наши родители. Мы всегда его торжественно отмечаем на даче. Самый запомнившийся праздник – золотая свадьба. Это было такое никогда не испытываемое чувство счастья и благодарности – за то, что они у нас есть, за то, что они не развелись и не переругались за столько лет, за то, что у нас один дом.
Галина Тарасова: Познакомились родители в 1937 году, поженились через два года. Папа поступил в Высшую школу тренеров, мама училась в институте физкультуры. Они влюбились друг в друга на тренировочных сборах под Серпуховом, на Оке, где готовились к параду на Красной площади. Папа заканчивал ВШТ, по распределению должен был уезжать в Одессу, конечно, не хотел оставлять маму одну и решил сделать предложение. Они подали заявление, и в тот же день их расписали. Папа подарил маме мелкие гвоздики и бело-синюю вазу. Гвоздики с тех пор считались цветами наших родителей. Затем отправились в студенческую столовую, выпили компот, и мама пошла провожать отца на вокзал. Проводила – и вернулась в общежитие.
***
Татьяна Тарасова: Для отца не существовало полутонов. Или все – или ничего. Например, он был совершенно помешанным грибником. Он знал «свои», особые грибные места. Специально ночевал в деревнях, чтобы отправиться в лес в четыре утра. Потом собирал все богатство в свою «Волгу». Машина была для него вторым домом. Он обожал ее, водил всегда только сам. Сейчас я понимаю его. Сама очень поздно села за руль, но быстро поняла, что отец в этом находил. Я даже сижу в машине, как он. Машина – твой дом, где у тебя есть возможность в тишине подумать. Дорога успокаивает, позволяет собраться с мыслями.
Вспоминаю один забавный случай. Встречали мы как-то с Галей отца со сборов в Финляндии. Видим – у него в руках четыре огромных чемодана. Совершенно обычных, дешевых, едва ли не из материи. Мы приободрились, рассчитывая на подарки. Папа из загранпоездок всегда привозил нам что-нибудь из одежды. Сам по магазинам не ходил, поручал ребятам. Знал назубок: маме – белое, Гале – голубое, Тане – красное. Приезжаем домой, открываем чемоданы, а там… грибы! Сотни шляпок белых грибов. Все наши с сестрой планы на вечер рухнули. Почти на двое суток мы были посажены на балкон за обработку грибов. Тут же грибы варились в каких-то немыслимых кастрюлях, солились и мариновались. Отец сиял.
Галина Тарасова: Все, за что папа ни брался, он делал со страстью. Собирал грибы. Солил бочками огурцы, капусту, помидоры, яблоки. Чинил всей семье обувь. Засаживал дачу цветами и голубыми елями. Когда у него начали болеть ноги, он надевал хоккейные наколенники и работал в саду. Случись на даче застолье, он всегда сам накрывал на стол. Выпить мог, но пьяным я его никогда не видела. И что бы ни случилось, кто бы ни был у нас в гостях, в 21.30 отец уходил спать. Просто пропадал – и все. Когда его спрашивали, что привезти с собой на дачу, он всегда говорил: «Только хорошее настроение».
Татьяна Тарасова: Дачу в Загорянке мы купили по настоянию мамы, когда папа сдал сборную после победы на Олимпиаде-72 в Саппоро. Он всегда говорил: пока работаешь, нельзя отвлекаться даже на мелочи. Два разных дела, если отдаваться им по-настоящему, нельзя совместить. И это правда.
Семья наша жила очень скромно. В двухкомнатной квартире одновременно обитали мама, бабушка, папа, я и Галя. Когда сестра вышла замуж, к нам переехал еще и ее муж. Раньше мы спали с Галей на одном диване, а после свадьбы я перебралась к бабушке на кухню. Отец говорил, что по сравнению с другими семьями мы живем в нормальных условиях, что-то просить нам просто стыдно.
Дача была нашим спасением. Отец купил, по сути, первую попавшуюся при осмотре дачу. Финский домик из трех крошечных комнат. Покупка была сделана на всю жизнь. Только там мы по-настоящему отдыхаем и по-настоящему спим. Гараж и баню отец построил своими руками. Он умел все делать. В этой бане перепарились, наверное, все наши друзья. Каждый день рождения папы (в декабре!) справлялся только там. Народу в баню набивалось видимо-невидимо. Но, как обычно, на следующий день отец вставал в четыре утра и вновь приступал к работе. Он очень много там писал. И там же, на даче, придумал идею детских соревнований «Золотая шайба».
Отец не только ездил на детские соревнования, проводил семинары для тренеров, издавал методические пособия, но и даже организовал детскую команду в нашем дворе. Сам с ребятами заливал лед, проводил тренировки. Среди ребят играл и его любимый и единственный внук Алексей. До правнуков отцу дожить не довелось.
***
Татьяна Тарасова: Я помню, как папа плакал еще один раз, второй и последний. Это случилось в 69-м году, после матча со «Спартаком». В присутствии Брежнева он, возмутившись явной судейской несправедливостью, увел команду со льда. Я была на том матче с подругой, все видела. Было очень страшно. Хоккейная толпа, да еще «на газу» – неуправляемая, сметающая сила. Когда папа шел к выходу из Дворца спорта, спартаковские болельщики клоками вырывали волосы с его головы. А он продолжал идти, как скала, будто вообще ничего не происходило. Когда мы сели в машину, толпа подняла ее и попыталась перевернуть. Отец спокойно поднял стекло и сказал, что готов ответить на любые вопросы. Несмотря ни на что, его боялись и уважали. Машину тут же опустили и стали расходиться.
После матча с папы сняли звание заслуженного тренера СССР. Это был большой удар. Он упал на кровать и заплакал. Через несколько месяцев звание восстановили. Отец тогда сказал: «Понимаю, за что отобрали, не понимаю, за что вернули».
С властью отец всегда был в натянутых отношениях. Он понимал, что настоящий тренер не должен быть зависимым человеком. Сам был независимым и непокорным. Уверенность в себе, в своей правоте у него были потрясающие. Мать ему часто перед игрой желала «ни пуха, ни пера», а он никогда не отвечал «к черту». Только «спасибо». Он знал, что он и его ребята сделают ради победы все, что в человеческих силах.
Его и «ушли» как раз за эту непокорность. Для тренера очень рано, в 54 года… Ему бы еще работать и работать. Сколько бы принес стране побед, скольких бы личностей воспитал! Как-то встретила его ученика, тоже знаменитого тренера Володю Юрзинова. Он мне сказал: «Знаешь, чем его дольше нет, тем больше его не хватает. Спросить совета не у кого. Тарасов бы сейчас сказал, как поступить».
Непокорность отца была не политическая, а именно человеческая. Он считал себя советским человеком, патриотом. Когда началась перестройка, отец страшно переживал, мучался. Галя ему подсовывала тогдашние «передовые» журналы типа «Огонька», а он ими швырялся, кричал: «Антисоветчицы!» Только под конец жизни немного смирился с переменами, которые произошли в стране.
Галина Тарасова: В 1994 году папа организовал свой последний турнир «Золотая шайба» – среди сельских и поселковых команд в Костроме. В селе Шувалово под Костромой работал тренер-энтузиаст Борис Гусев, он-то и заманил отца в «сусанинские леса». Первый раз мы поехали летом. Отец со своим учеником, олимпийским чемпионом Игорем Ромишевским провел тренировки – и влюбился в деревенских мальчишек. Второй раз, осенью, встречался с губернатором Костромской области Валерием Арбузовым, владыкой Александром. И дело решили. Третий раз зимой, на первый турнир в Кострому нас провожала Татьяна и велела взять «чапаевскую» бурку. Стояли дикие морозы, катки все открытые, но отец не пропустил ни одной игры.
На доме культуры в Шувалове, рядом с хоккейной коробкой, установлена памятная доска. Я всегда говорю местным жителям: «Есть два места на земле, где увековечена память о моем отце – в Канаде и в костромском селе».
Татьяна Тарасова: Россия не ценит своих лучших людей. Я была в Канаде, в Музее хоккейной славы в Торонто. Там есть целый отдел, посвященный папе. Я плакала, когда оттуда вышла, а я в этой жизни не часто плачу. В музее собраны мельчайшие детали, связанные с его жизнью: публикации, книги, редкие фотографии. В свое время Федерация хоккея Канады организовала папе бесплатную операцию по замене сустава на бедре. А меня даже не пустили вместе с ним за границу, хотя я в ногах валялась. Старик один поехал на операцию, туда и обратно летел в лежачем положении.
Его приглашали работать в Америку на три миллиона долларов в год. Когда он умер, на его счету была одна тысяча долларов… Я до сих пор думаю: если бы отец уехал в Америку, он бы не умер так рано. Но его не отпускали, даже не говорили о предложениях, которые поступали. В родной стране его сначала погубили как профессионала, лишив возможности работать. А потом как человека – по халатности заразив при проведении осмотра смертельной инфекцией.
***
24 мая 2006 года на Аллее славы ЦСКА открыли памятный бюст нашему отцу, Анатолию Владимировичу Тарасову. Справедливость восторжествовала. Отец был великим человеком, повлиявшим на мировой хоккей. Миллионы людей его помнят, знают и любят. И будут помнить всегда.
